В 1138 году вели­ким кня­зем Киев­ским стал стар­ший брат Иго­ря Все­во­лод Оль­го­вич (пра­дед свя­то­го Миха­и­ла Чер­ни­гов­ско­го). Хотя его кня­же­ние дли­лось все­го несколь­ко лет и было напол­не­но непре­рыв­ны­ми вой­на­ми, князь счи­тал Киев сво­им наслед­ствен­ным кня­же­ством и решил пере­дать его в наслед­ство сво­е­му бра­ту Иго­рю. Он ссы­лал­ся при этом на при­мер Вла­ди­ми­ра Моно­ма­ха и гово­рил, как бы нароч­но под­за­до­ри­вая Моно­ма­ши­чей: “Вла­ди­мир поса­дил Мсти­сла­ва, сво­е­го сына, после себя в Кие­ве, а Мсти­слав – бра­та сво­е­го Яро­пол­ка. А вот я гово­рю: если меня Бог возь­мет, то я после себя даю Киев бра­ту мое­му Иго­рю”. Но Бог гор­дым про­ти­вит­ся. Гор­де­ли­вые сло­ва Все­во­ло­да, кото­ро­го и так не люби­ли киев­ляне, ста­ли пред­ло­гом для воз­буж­де­ния нена­ви­сти про­тив его бра­та Иго­ря и всех Оль­го­ви­чей. “Не хотим быть в наслед­стве”, – реши­ло киев­ское вече. Зло­ба и гор­ды­ня кня­зя вызва­ли ответ­ную зло­бу и гор­ды­ню киев­лян: свя­той Игорь, про­тив воли вовле­чен­ный в самый центр собы­тий, стал невин­ной жерт­вой нарас­тав­шей ненависти.

Гроз­ные собы­тия раз­во­ра­чи­ва­лись стре­ми­тель­но. 1 авгу­ста 1146 года умер князь Все­во­лод, и киев­ляне цело­ва­ли крест Иго­рю как ново­му кня­зю, а Игорь цело­вал крест Кие­ву – спра­вед­ли­во пра­вить наро­дом и защи­щать его. Но, пре­сту­пив крест­ное цело­ва­ние, киев­ские бояре сра­зу же при­зва­ли Мсти­сла­ви­чей с вой­ском. Под Кие­вом про­изо­шла бит­ва меж­ду вой­ска­ми кня­зя Иго­ря и Изя­с­ла­ва Мсти­сла­ви­ча. Еще раз нару­шив крест­ное цело­ва­ние, киев­ские вой­ска в раз­гар сра­же­ния пере­шли на сто­ро­ну Изя­с­ла­ва. Четы­ре дня Игорь Оль­го­вич скры­вал­ся в боло­тах око­ло Кие­ва. Там его взя­ли в плен, при­вез­ли в Киев и поса­ди­ли в поруб. Это было 13 авгу­ста, все его кня­же­ние про­дол­жа­лось две неде­ли. В “пору­бе” (это был холод­ный бре­вен­ча­тый сруб, без окон и две­рей; что­бы осво­бо­дить из него чело­ве­ка, надо было “выру­бить” его отту­да) мно­го­стра­даль­ный князь тяже­ло забо­лел. Дума­ли, что он умрет. В этих усло­ви­ях про­тив­ни­ки кня­зя раз­ре­ши­ли “выру­бить” его из зато­че­ния и постричь в схи­му в Киев­ском Фео­до­ров­ском мона­сты­ре. Божи­ей помо­щью князь выздо­ро­вел и, остав­шись ино­ком мона­сты­ря, про­во­дил вре­мя в сле­зах и молитве.

Борь­ба за Киев про­дол­жа­лась. Воз­буж­да­е­мая гор­ды­ней и ослеп­лен­ная нена­ви­стью, ни одна из сто­рон не хоте­ла усту­пать. Желая ото­мстить роду Оль­го­ви­чей, а заод­но и всем кня­зьям, киев­ское вече, год спу­стя, в 1147 году, поста­но­ви­ло рас­пра­вить­ся с князем-иноком.

Мит­ро­по­лит и духо­вен­ство ста­ра­лись вра­зу­мить и оста­но­вить их. Пра­вив­ший в Кие­ве князь Изя­с­лав Мсти­сла­вич и осо­бен­но его брат князь Вла­ди­мир пыта­лись предот­вра­тить это бес­смыс­лен­ное кро­во­про­ли­тие, спа­сти свя­то­го муче­ни­ка, но сами под­верг­лись опас­но­сти со сто­ро­ны оже­сто­чен­ной толпы.

Вос­став­шие ворва­лись в храм во вре­мя свя­той литур­гии, схва­ти­ли молив­ше­го­ся пред ико­ной Божи­ей Мате­ри Иго­ря и пота­щи­ли его на рас­пра­ву. В воро­тах мона­сты­ря тол­пу оста­но­вил князь Вла­ди­мир. И ска­зал ему Игорь: “Ох, бра­те, куда ты?” Вла­ди­мир же соско­чил с коня, желая помочь ему, и покрыл его корз­ном (кня­же­ским пла­щом) и гово­рил киев­ля­нам: “Не уби­вай­те, бра­тья”. И вел Вла­ди­мир Иго­ря до дво­ра мате­ри сво­ей, и ста­ли бить Вла­ди­ми­ра”. Так повест­ву­ет лето­пись. Вла­ди­мир успел втолк­нуть Иго­ря во двор и затво­рить воро­та. Но люди выло­ми­ли воро­та и, уви­дев Иго­ря “на сенях” (кры­тая гале­рея вто­ро­го эта­жа в древ­нем киев­ском тере­ме), раз­би­ли сени, ста­щи­ли свя­то­го муче­ни­ка и уби­ли на ниж­них сту­пе­нях лест­ни­цы. Оже­сто­че­ние тол­пы было столь вели­ко, что мерт­вое тело стра­даль­ца под­верг­ли изби­е­нию и пору­га­нию, его воло­чи­ли верев­кой за ноги до Деся­тин­ной церк­ви, бро­си­ли там на теле­гу, отвез­ли и “поверг­ли на торгу”.

Так свя­той муче­ник пре­дал Гос­по­ду дух свой, “и совлек­ся ризы тлен­на­го чело­ве­ка, и в нетлен­ную и мно­го­стра­даль­ную ризу Хри­ста облек­ся”. Когда вече­ром того же дня тело бла­жен­но­го Иго­ря было пере­не­се­но в цер­ковь свя­то­го Миха­и­ла, “Бог явил над ним зна­ме­ние вели­ко, зажглись све­чи все над ним в церк­ви той”. На дру­гое утро свя­той стра­да­лец был погре­бен в мона­сты­ре свя­то­го Симео­на, на окра­ине Киева.

В 1150 году князь Чер­ни­гов­ский Свя­то­слав Оль­го­вич пере­нес мощи сво­е­го бра­та, свя­то­го Иго­ря, в Чер­ни­гов и поло­жил в Спас­ском соборе.

Тро­парь, глас 4

Наста́ днесь всечестна́я па́мять страстоте́рпца, /​благове́рнаго кня́зя И́горя, /​созываю́щая лю́ди в пречестны́й храм Спа́сов, /​иде́же, ра́достно соше́дшася, благочести́вых мно́жество /​моли́твенно пра́зднуют святу́ю па́мять твою́, /​и с ве́рою взыва́ют ти: /​моли́ся, свя́те, /​стране́ Росси́йстей, гра́ду Черни́гову и всем правосла́вным христиа́ном /​/​в ми́ре и благоде́нствии спасти́ся.

Кондак, глас 6

Измени́л еси́ земна́го княже́ния сла́ву /​во и́ночества о́браз смире́нный /​и, страда́льчески земно́е житие́ сконча́в, /​ны́не на Небесе́х ра́дуешися, /​усе́рдне моля́ся о чту́щих тя, /​/​И́горю, страда́льцев похвало́.

Вели­ча­ние

Велича́ем тя, /​стратоте́рпче святы́й благове́рный вели́кий кня́же И́горе, /​и чтим святу́ю па́мять твою́, /​ты бо мо́лиши о нас /​/​Хри­ста́ Бо́га на́шего.

Молит­ва бла­го­вер­но­му кня­зю Иго­рю Черниговскому

О свя­тый угод­ни­че Божий, стра­сто­терп­че бла­го­вер­ный, кня­же Иго­ре! Ты из мла­да Бога воз­лю­бил еси, муд­ро­ва­ния плот­ская, честь и сла­ву кня­же­скую ни во что же вме­нил еси и мона­ше­ска­го обра­за, еще юный леты, дости­гл еси, к Богу еди­но­му всею душею тво­ею при­ле­пил­ся еси, и бла­гое иго Хри­сто­во на ся взем, путем спа­си­тель­ным неуклон­но шество­вал еси даже до смер­ти муче­ни­че­ския. Сего ради вен­ча тя Гос­подь, бла­женне Иго­ре, вен­цем сла­вы и при­ят в Своя Небес­ныя селе­ния, иде­же ты ныне, неиз­ре­чен­ныя сла­вы и радо­сти насла­жда­ю­ще­ся в неве­чер­нем дни Цар­ствия Хри­сто­ва, с лики свя­тых стра­сто­терп­цев и всех свя­тых Бога о нас умо­ля­е­ши. Молим­ся тебе, свят­че Божий, при­па­дая к чест­но­му обра­зу тво­е­му: моли­ся о нас греш­ных и непо­треб­ных, испро­си молит­ва­ми тво­и­ми мира дер­жа­ве нашей, гра­ду сему (и свя­то­му хра­му сему) бла­го­да­ти и мило­сти. Цер­ковь свя­тую огра­ди молит­ва­ми тво­и­ми от ере­сей и рас­ко­лов, пас­ты­рем ея испро­си рев­ность и бла­го­че­стие, всем же нам любовь нели­це­мер­ную и тер­пе­ние даруй, гре­хов наших про­ще­ние, болез­ней и вся­ких неду­гов исце­ле­ние. Покрый и сохра­ни всех нас от вся­ких бед, скор­бей и напа­стей, да, бла­го­да­ря­ще, про­сла­вим Свя­тую Живо­на­чаль­ную Тро­и­цу, Отца и Сына и Свя­та­го Духа, во веки веков. Аминь.

В этот день свя­тая Цер­ковь так­же празд­ну­ет память:

Мчч. Тро­фи­ма, Сав­ва­тия и Дори­ме­дон­та (276). Блгв. вел. кн. Иго­ря Чер­ни­гов­ско­го и Киев­ско­го (1147). Блгвв. кнн. Фео­до­ра Смо­лен­ско­го (1299) и чад его Дави­да (1321) и Кон­стан­ти­на, Яро­слав­ских чудо­твор­цев. Сщмч. Кон­стан­ти­на Голу­бе­ва пре­св. и с ним двух мчч. (1918) Прп. Алек­сия, стар­ца Зоси­мо­вой пусты­ни (1928). Прмц. Марии (Мамон­то­вой-Шаши­ной) посл. (1938) Мч. Зоси­мы пустын­ни­ка (IV). Сщмч. Нико­лая Искров­ско­го пре­св. (1919) Сщмч. Кон­стан­ти­на Бого­слов­ско­го пре­св. (1937) Сщмч. Нила Смир­но­ва пре­св. (1938) Сщмч. Никанд­ра Гри­вско­го пре­св. (1939).